Deathtofascism

|||||||||| ОСТОРОЖНО! ГРИЗЛИ. Михаилу Шемякину с огромной любовью и пониманием. Однажды я, накушавшись от пуза, Дурной и красный, словно из парилки, По кабакам в беспамятстве кружа, Очнулся на коленях у француза - Я из его тарелки ел без вилки И тем француза резал без ножа. Кричал я: "Друг! За что боролись?!" - Он Не разделял со мной моих сомнений. Он был напуган, смят и потрясен, И пробовал прогнать меня с коленей. Не тут-то было! Я сидел надежно, Обняв его за тоненькую шею, Смяв оба его лацкана в руке, Шептал ему: "Ах! Как неосторожно! Тебе б зарыться, спрятаться в траншею, А ты рискуешь в русском кабаке!" Он тушевался, а его жена Прошла легко сквозь все перипетии,- Еще бы - с ними пил сам Сатана, Но добрый, ибо родом из России. Француз страдал от недопониманья, Взывал ко всем: к жене, к официантам,- Жизнь для него пошла наоборот. Цыгане висли, скрипками шаманя, И вымогали мзду не по талантам, А я совал рагу французу в рот. И я вопил: "Отец мой имярек - Герой, а я тут с падалью якшаюсь!" И восемьдесят девять человек Кивали в такт, со мною соглашаясь. Калигулу ли, Канта ли, Катулла, Пикассо ли?! - кого еще, не знаю,- Европа предлагает невпопад. Меня куда бы пьянка ни метнула - Я свой Санкт-Петербург не променяю На вкупе все, хоть он и - Ленинград. В мне одному немую тишину Я убежал до ужаса тверезый. Навеки потеряв свою жену, В углу сидел француз, роняя слезы. Я ощутил намеренье благое - Сварганить крылья из цыганской шали, Крылатым стать и недоступным стать,- Мои друзья - пьянющие изгои - Меня хватали за руки, мешали,- Никто не знал, что я умел летать. Через Pegeaut я прыгнул на Faubourg И приобрел повторное звучанье,- На ноте до завыл Санкт-Петербург, А это означало: до свиданья! Мне б - по моим мечтам - в каменоломню: Так много сил, что все перетаскаю,- Таскал в России - грыжа подтвердит. Да знали б вы, что я совсем не помню, Кого я бью по пьянке и ласкаю, И что плевать хотел на interdite. Да, я рисую, трачу и кучу, Я даже чуть избыл привычку к лени. ...Я потому французский не учу, Чтоб мне не сели на колени. 25 июля 1978, в самолете. ________________________________________ Примечание: Стихотворение написано на фактическом материале. "Осторожно, гризли!" - предупреждающая надпись в лесу; Faubourg - усеченное название фешенебельной улицы Фубур Сент-Оноре в Париже; interdite (фр.) - запрет.

$$$$$$$$ "Общаюсь с тишиной я.." Этот текст, один из последних набросков Высоцкого, записан с двух сторон большого листа линованной бумаги (факсимиле см.: "Высоцкий: время, наследие, судьба", № 27, с. 7), а появился во время — либо сразу после — пребывания поэта в мае 1980 г. в больнице во Франции (навестивший друга М.Шемякин увидал его "в пунцовой байковой пижамке" (Шемякин М. О Володе // Высоцкий В. Собрание стихов и песен: в 3 т. Т. 3. — Нью-Йорк. — 1988, с. 399). В рукописи варианты имеет строка 16: Но ужас мой — герой / Но ужас мой — смешной. Слова "Чуть-чуть" в начале строки 38 в автографе зачёркнуты. Зачёркнут и другой вариант начала этой строчки: "Замру". Правка в строке 20 сделана более тёмными по сравнению с остальным текстом чернилами. Всеволод КОВТУН. Общаюсь с тишиной я, Боюсь глаза поднять, Про самое смешное Стараюсь вспоминать. Врачи чуть-чуть поахали: — Как? Залпом? Восемьсот?.. От смеха ли, от страха ли, Всего меня трясёт. Теперь я — капля в море, Я — кадр в немом кино, И двери на запоре, А всё-таки — смешно. Воспоминанья кружатся, Как комариный рой, А мне смешно до ужаса, Мой ужас — геморрой. Виденья всё теснее, Страшат величиной: То с нею я, то — с нею. Смешно, иначе — ной. Не сплю — здоровье бычее, — Витаю там и тут, Смеюсь до неприличия И жду — сейчас войдут. Халат закончил опись И взвился — бел, крылат. — Да что же вы смеетесь? — Спросил меня халат. Но ухмыляюсь грязно я И — с маху на кровать: — Природа смеха — разная, Мою вам не понять. Жизнь — алфавит, я — где-то Уже в "цэ", "че", "ша", "ще", Уйду я в это лето В малиновом плаще. Попридержусь рукою я [Чуть-чуть] за букву "я", В конце побеспокою я, — Сжимаю руку я. Со мной смеются складки В малиновом плаще. С покойных взятки гладки... — Смеялся я — вообще! Смешно мне в голом виде лить На голого ушат. А если вы обиделись, То я не виноват. Палата — не помеха, Похмелье — ерунда! И было мне до смеха Везде, на всё, всегда. Часы тихонько тикали, Сюсюкали — "сю, сю..." Вы втихаря хихикали, А я давно — вовсю.

* * * - Ну что, Кузьма? - А что, Максим? - Чего стоймя Стоим глядим? - Да вот глядим, Чего орут,- Понять хотим, Про что поют. Куда ни глянь - Все голытьба, Куда ни плюнь - Полна изба. И полн кабак Нетрезвыми - Их как собак Нерезанных. Кто зол - молчит, Кто добр - поет. И слух идет, Что жив царь Петр! - Ох, не сносить Им всем голов! Пойти спросить Побольше штоф?! . . . . . . . - Кузьма! Андрей! - Чего, Максим? - Давай скорей Сообразим! И-и-их - На троих! - А ну их - На троих! - На троих, Так на троих! . . . . . . . - Ну что, Кузьма? - А что, Максим? - Чего стоймя Опять стоим? - Теперь уж вовсе Не понять: И там висять - И тут висять! Им только б здесь Повоевать! И главный есть - Емелькой звать! - Так был же Петр! - Тот был сперва. - Нет, не пойдет У нас стрезва! - Кузьма! - Готов! - Неси-ка штоф! - И-и-их - На троих!.. - Подвох! - Не пойдет! На трех - не возьмет! - Чего же ждем - Давай вдвоем! А ты, Кузьма, Стрезва взглянешь - И, может статься, Сам возьмешь. . . . . . . . - Кузьма, Кузьма! Чего ты там? Помрешь глядеть! Ходи-ка к нам! - Да что ж они - Как мухи мрут, Друг дружку бьют, Калечут, жгут! Не понять ничего! Андрей, Максим! На одного - Сообразим! Такой идет Раздор у них, Что не возьмет И на двоих! - Пугач! Живи! Давай! Дави! - А ну его!- На одного! . . . . . . . - Э-эй, Кузьма! - Э-эй, Максим! Эх-ма, эх-ма! - Что так, Кузьма? - Да всех их черт Побрал бы, что ль! Уж третий штоф - И хоть бы что! Пропился весь я До конца - А все трезвее Мертвеца! Уже поник - Такой нарез: Взгляну на них - И снова трезв! - Мы тоже так - Не плачь, Кузьма,- Кругом - бардак И кутерьма! Ведь до петли Дойдем мы так - Уж все снесли Давно в кабак! Но не забыться - Вот беда! И не напиться Никогда! И это - жисть, Земной наш рай?! Нет, хоть ложись И помирай! 1967.

^^^^^^^^^ Нет рядом никого, как ни дыши. Давай с тобой организуем встречу! Марина, ты письмо мне напиши - По телефону я тебе отвечу. Пусть будет так, как года два назад, Пусть встретимся надолго иль навечно, Пусть наши встречи только наугад, Хотя ведь ты работаешь, конечно. Не видел я любой другой руки, Которая бы так меня ласкала,- Вот по таким тоскуют моряки,- Сейчас моя душа затосковала. Я песен петь не буду никому - Пусть, может быть, ты этому не рада,- Я для тебя могу пойти в тюрьму - Пусть это будет за тебя награда. Не верь тому, что будут говорить, Не верю я тому, что люди рады, И когда-нибудь мы будем вместе пить Любовный вздор и трепетного яда. 1969.

%%%%%% ЛЕКЦИЯ "СОСТОЯНИЕ СОВРЕМЕННОЙ НАУКИ". Не отдавайте в физики детей, Из них уже не вырастут Эйнштейны, Сейчас сплошные кризисы идей - Все физики на редкость безыдейны. У математиков еще какой-то сдвиг, Но он у вас не вызовет улыбок, Ведь сдвиг намечен по теорьи игр, А также и по линии ошибок. Математики все голову ломают, как замять грехи, Кибернетики машины заставляют сочинять стихи, А биологи искусственно мечтают про живой белок, А филологи все время выясняют, кто такой Блок. Мы, граждане, привыкли с давних пор, Что каждая идея - есть идея, А кто-то там с фамилией Нильс Бор Сказал, что чем безумней - тем вернее... Нет, Бор, ты от ответа не уйдешь! Не стыдно ли ученым называться? Куда же ты толкаешь молодежь При помощи таких ассоциаций?! Математики все голову ломают, как замять грехи, Кибернетики машины заставляют сочинять стихи, А биологи искусственно мечтают про живой белок, А филологи все время выясняют, кто такой Блок. Мы все в себе наследников несем, Но ведь обидно, до каких же пор так? Так много наших ген и хромосом (Испорчено в пробирках и ретортах!) Биологи - у них переполох, Их итальянцы малость обскакали: Пока [они] у нас растят белок - Уж те зародыш пестуют в стакане. Математики все голову ломают, как замять грехи, Кибернетики машины заставляют сочинять стихи, А биологи искусственно мечтают про живой белок, А филологи все время выясняют, кто такой Блок. 1967, осень.

ЁЁЁЁЁЁЁЁЁЁ Не зря театру в юбилей Поэты дарят кобелей - Театру, трудная судьба чья Была воистину собачья. Поэт ушел, щенка отдав, И он стихами нас восславит. А повзрослевший волкодав Врагов театра передавит. 1974.

++++++++ "Не бросать", "Не топтать" - Это можно понять! Или, там, "Не сорить",- Это что говорить! "Без звонка не входить" - Хорошо, так и быть,- Я нормальные не Уважаю вполне. Но когда это не - Приносить-распивать,- Это не - не по мне, Не могу принимать! Вот мы делаем вид За проклятым "козлом": Друг костяшкой стучит - Мол, играем - не пьем. А красиво ль - втроем Разливать под столом? А что - лучше втроем Лезть с бутылкою в дом? Ну а дома жена - Не стоит на ногах,- И не знает она О подкожных деньгах. Если с ночи - молчи, Не шуми, не греми, Не кричи, не стучи, Пригляди за детьми!.. Где же тут пировать: По стакану - и в путь,- А начнешь шуровать - Разобьешь что-нибудь. И соседка опять - "Алкоголик!" - орет,- А начнешь возражать - Участковый придет. Он, пострел, все успел - Вон составится акт: нецензурно, мол, пел, Так и так, так и так; Съел кастрюлю с гусем, У соседки лег спать,- И еще - то да се,- Набежит суток пять. Так и может все быть - Если расшифровать Это "Не приносить", Это "Не распивать". Я встаю ровно в шесть - Это надо учесть,- До без четверти пять У станка мне стоять. Засосу я кваску Иногда в перерыв - И обратно к станку, Даже не покурив. И точу я в тоске Шпинделя да фрезы,- Ну а на языке - Вкус соленой слезы. Покурить, например... Но нельзя прерывать,- И мелькает в уме Моя бедная "мать". Дома я свежий лук На закуску крошу, Забываюсь - и вслух Это произношу. И глядит мне сосед - И его ребятня - Укоризненно вслед, Осуждая меня. Между 1970 и 1978.

%%%%%%%%% "Наш киль скользит по Дону ли, по Шпрее, По Темзе ли, по Сене режет киль? Куда, куда вы, милые евреи, Неужто к Иордану в Израиль? Оставя суету вы и верный ваш кусок, И — о! — комиссионных ваших кралей, Стремитесь в тесноту вы, в мизерный уголок, В раздутый до величия Израиль! Меняете вы русские просторы, Лихую безнадежность наших миль На голдомеирские уговоры, На этот нееврейский Израиль?!" 1972.

^^^^^^^^^^ Напрасно я лицо свое разбил - Кругом молчат - и все, и взятки гладки, Один ору - еще так много сил, Хоть по утрам не делаю зарядки. Да я осилить мог бы тонны груза! Но, видимо, не стоило таскать - Мою страну, как тот дырявый кузов, Везет шофер, которому плевать. 1976.

* * * Надо с кем-то рассорить кого-то - Только с кем и кого? Надо сделать трагичное что-то - Только что, для чего? Надо выстрадать, надо забыться - Только в чем и зачем? Надо как-то однажды напиться - Только с кем, только с кем? Надо сделать хорошее что-то - Для кого, для чего? Это может быть только работа Для себя самого! Ну, а что для других, что для многих? Что для лучших друзей? А для них - земляные дороги Души моей! 1970.

/////////// Мы воспитаны в презреньи к воровству И еще - к употребленью алкоголя, В безразличьи к иностранному родству, В поклоненьи ко всесилию контроля. Вот - география, А вот - органика, У них там - мафия... У нас - пока никак. У нас - балет, у нас - заводы и икра, У нас - прелестные курорты и надои, Аэрофлот, Толстой, арбузы, танкера И в бронзе отлитые разные герои. Потом, позвольте-ка, Ведь там - побоище, У них - эротика, У нас - не то еще. На миллионы, миллиарды киловатт В душе людей поднялись наши настроенья,- И каждый, скажем, китобой или домкрат Дает нам прибыль всесоюзного значенья. Вот цифры выпивших, Больная психика... У них там - хиппи же, У нас - мерси пока. Да что, товарищи, молчать про капитал, Который Маркс еще клеймил в известной книге! У них - напалм, а тут - банкет, а тут - накал И незначительные личные интриги. Там - Джонни с Джимами Всенаплевающе Дымят машинами, Тут - нет пока еще. Куда идем, чему завидуем подчас! Свобода слова вся пропахла нафталином! Я кончил, все. Когда я говорил "у нас" - Имел себя в виду, а я - завмагазином. Не надо нам уже Всех тех, кто хаяли,- Я еду к бабушке - Она в Израиле. Между 1970 и 1978.Мы воспитаны в презреньи к воровству И еще - к употребленью алкоголя, В безразличьи к иностранному родству, В поклоненьи ко всесилию контроля. Вот - география, А вот - органика, У них там - мафия... У нас - пока никак. У нас - балет, у нас - заводы и икра, У нас - прелестные курорты и надои, Аэрофлот, Толстой, арбузы, танкера И в бронзе отлитые разные герои. Потом, позвольте-ка, Ведь там - побоище, У них - эротика, У нас - не то еще. На миллионы, миллиарды киловатт В душе людей поднялись наши настроенья,- И каждый, скажем, китобой или домкрат Дает нам прибыль всесоюзного значенья. Вот цифры выпивших, Больная психика... У них там - хиппи же, У нас - мерси пока. Да что, товарищи, молчать про капитал, Который Маркс еще клеймил в известной книге! У них - напалм, а тут - банкет, а тут - накал И незначительные личные интриги. Там - Джонни с Джимами Всенаплевающе Дымят машинами, Тут - нет пока еще. Куда идем, чему завидуем подчас! Свобода слова вся пропахла нафталином! Я кончил, все. Когда я говорил "у нас" - Имел себя в виду, а я - завмагазином. Не надо нам уже Всех тех, кто хаяли,- Я еду к бабушке - Она в Израиле. Между 1970 и 1978. http://sem40.ru/index.php?newsid=234698​

@@@@@@ Мы без этих машин - словно птицы без крыл,- Пуще зелья нас приворожила Пара сот лошадиных сил И, должно быть, нечистая сила. Нас обходит на трассе легко мелкота - Нам обгоны, конечно, обидны,- Но на них мы смотрим свысока - суета У подножия нашей кабины. И нам, трехосным, Тяжелым на подъем И в переносном Смысле и в прямом, Обычно надо позарез, И вечно времени в обрез,- Оно понятно - это дальний рейс. В этих рейсах сиденье - то стол, то лежак, А напарник приходится братом. Просыпаемся на виражах - На том свете почти правым скатом. Говорят, все конечные пункты Земли Нам маячат большими деньгами, Говорят, километры длиною в рубли Расстилаются следом за нами. Не часто с душем Конечный этот пункт,- Моторы глушим - Плашмя на грунт. Пусть говорят - мы за рулем За длинным гонимся рублем,- Да, это тоже! Только суть не в нем. На равнинах поем, на подъемах ревем,- Шоферов нам еще, шоферов нам! Потому что, кто только за длинным рублем, Тот сойдет на участке неровном. Полным баком клянусь, если он не пробит,- Тех, кто сядет на нашу галеру, Приведем мы и в божеский вид, И, конечно, в шоферскую веру! Земля нам пухом, Когда на ней лежим Полдня под брюхом - Что-то ворожим. Мы не шагаем по росе - Все наши оси, тонны все В дугу сгибают мокрое шоссе. На колесах наш дом, стол и кров - за рулем,- Это надо учитывать в сметах. Мы друг с другом расчеты ведем Крепким сном в придорожных кюветах. Чехарда длинных дней - то лучей, то теней... А в ночные часы перехода Перед нами бежит без сигнальных огней Шоферская лихая свобода. Сиди и грейся - Болтает, как в седле... Без дальних рейсов Нет жизни на Земле! Кто на себе поставил крест, Кто сел за руль, как под арест,- Тот не способен на далекий рейс. 1973.

%%%%%%%% Мы бдительны - мы тайн не разболтаем,- Они в надежных жилистых руках. К тому же, этих тайн мы знать не знаем - Мы умникам секреты доверяем,- А мы, даст бог, походим в дураках. Успехи взвесить - нету разновесов,- Успехи есть, а разновесов нет,- Они весомы - и крутых замесов. А мы стоим на страже интересов, Границ, успехов, мира и планет. Вчера отметив запуск агрегата, Сегодня мы героев похмелим, Еще возьмем по полкило на брата... Свой интерес мы - побоку, ребята,- На кой нам свой, и что нам делать с ним? Мы телевизоров понакупали,- В шесть - по второй глядели про хоккей, А в семь - по всем Нью-Йорк передавали,- Я не видал - мы Якова купали,- Но там у них, наверное - о'кей! Хотя волнуюсь, в голове вопросы: Как негры там? - А тут детей купай,- Как там с Ливаном? Что там у Сомосы? Ясир здоров ли? Каковы прогнозы? Как с Картером? На месте ли Китай? "Какие ордена еще бывают?"- Послал письмо в программу "Время" я. Еще полно - так что ж их не вручают? Мои детишки просто обожают,- Когда вручают - плачет вся семья. 1978.

%%%%%%% 75.7K subscribers ДВЕ ПРОСЬБЫ. М. Шемякину - другу и брату - посвящен сей полуэкспромт. I. Мне снятся крысы, хоботы и черти. Я Гоню их прочь, стеная и браня, Но вместо них я вижу виночерпия - Он шепчет: "Выход есть - к исходу дня Вина! И прекратится толкотня, Виденья схлынут, сердце и предсердие Отпустят, и расплавится броня!" Я - снова я, и вы теперь мне верьте,- я Немного попрошу взамен бессмертия - Широкий тракт, холст, друга да коня; Прошу покорно, голову склоня, Побойтесь Бога, если не меня,- Не плачьте вслед, во имя Милосердия! II. Чту Фауста ли, Дориана Грея ли, Но чтобы душу - дьяволу,- ни-ни! Зачем цыганки мне гадать затеяли? День смерти уточнили мне они... Ты эту дату, Боже, сохрани,- Не отмечай в своем календаре или В последний миг возьми и измени, Чтоб я не ждал, чтоб вороны не реяли И чтобы агнцы жалобно не блеяли, Чтоб люди не хихикали в тени,- От них от всех, о Боже, охрани - Скорее, ибо душу мне они Сомненьями и страхами засеяли! Париж, 1 июня 1980.

* * * Мне скулы от досады сводит: Мне кажется который год, Что там, где я,- там жизнь проходит, А там, где нет меня,- идёт! А дальше - больше, каждый день я Стал слышать злые голоса: "Где ты - там только наважденье, Где нет тебя - все чудеса. Ты только ждёшь и догоняешь, Врёшь и боишься не успеть, Смеёшься меньше ты и, знаешь, Ты стал разучиваться петь! Как дым твои ресурсы тают, И сам швыряешь всё подряд,- Зачем? Где ты - там не летают, А там, где нет тебя,- парят." Я верю крику, вою, лаю, Но все-таки, друзей любя, Дразнить врагов я не кончаю, С собой в побеге от себя. Живу, не ожидая чуда, Но пухнут жилы от стыда,- Я каждый раз хочу отсюда Сбежать куда-нибудь туда. Хоть всё пропой, протарабань я, Хоть всем хоть голым покажись - Пустое всё,- здесь - прозябанье, А где-то там - такая жизнь!.. Фартило мне, Земля вертелась, И, взявши пары три белья, Я - шасть - и там! Но вмиг хотелось Назад, откуда прибыл я. 1979.

========== Меня опять ударило в озноб, Грохочет сердце, словно в бочке камень. Во мне живет мохнатый злобный жлоб С мозолистыми цепкими руками. Когда мою заметив маету, Друзья бормочут: "Скоро загуляет",- Мне тесно с ним, мне с ним невмоготу! Он кислород вместо меня хватает. Он не двойник и не второе "я", Все объясненья выглядят дурацки,- Он плоть и кровь - дурная кровь моя - Такое не приснится и Стругацким. Он ждет, когда закончу свой виток, Моей рукою выведет он строчку,- И стану я расчетлив и жесток И всех продам - гуртом и в одиночку. Я оправданья вовсе не ищу,- Пусть жизнь уходит, ускользает, тает. Но я себе мгновенья не прощу, Когда меня он вдруг одолевает. Но я собрал еще остаток сил, Теперь его не вывезет кривая: Я в глотку, в вены яд себе вгоняю - Пусть жрет, пусть сдохнет - я перехитрил. 1979.

********** Маринка, слушай, милая Маринка! Кровиночка моя и половинка! Ведь если разорвать, то - рубь за сто - Вторая будет совершать не то! Маринка, слушай, милая Маринка, Прекрасная, как детская картинка! Ну кто сейчас ответит - что есть то? Ты, только ты, ты можешь - и никто! Маринка, слушай, милая Маринка! Далекая, как в Сказке Метерлинка, Ты - птица моя синяя вдали,- Вот только жаль - ее в раю нашли! Маринка, слушай, милая Маринка, Загадочная, как жилище инка, Идем со мной! Куда-нибудь идем,- Мне все равно куда, но мы найдем! Поэт - а слово долго не стареет - Сказал: "Россия, Лета, Лорелея",- Россия - ты, и Лета, где мечты. Но Лорелея - нет! Ты - это ты!

* * * Куда все делось и откуда что берется - Одновременно два вопроса не решить. Абрашка Фукс у Ривочки пасется: Одна осталась - и пригрела поца,- Он на себя ее заставил шить. Ах, времена - и эти.. как их.. - нравы!- "На" древнем римском это - "темпера о морес",- Брильянты вынуты из их оправы, По всей Одессе тут и там канавы,- Для русских - цимес, для еврейских - цорес. Кто с тихим вздохом вспомянет: "Ах, да!"- И душу господу подарит, вспоминая Тот удивительный момент, когда На Дерибасовской открылася пивная? Забыть нельзя, а если вспомнить - это мука! Я на Привозе встретил Мишку - что за тон! Я предложил: "Поговорим за Дюка!" "Поговорим,- ответил мне гадюка,- Но за того, который Эллингтон". Ну что с того, что он одет весь в норке, Что скоро едет, что последний сдал анализ, Что он одной ногой уже в Нью-Йорке!- Ведь было время - мы у Каца Борьки Почти что с Мишком этим не кивались. 1979.

(((((((((( СТУДЕНЧЕСКАЯ ПЕСНЯ. Кто старше нас на четверть века, тот Уже постиг и близости и дали. Им повезло - и кровь, и дым, и пот Они понюхали, хлебнули, повидали, Прошли через бригаду или взвод. И ехали в теплушках - не в тепле - На стройки, на фронты и на рабфаки. Они ходили в люди по земле И в штыковые жесткие атаки. То время эшелонное прошло - В плацкартах едем, травим анекдоты... Мы не ходили - шашки наголо, В отчаяньи не падали на доты. И все-таки традиция живет: Взяты не все вершины и преграды,- Не потому ли летом каждый год Идем в студенческие наши стройотряды И сверх программы мы сдаем зачет. Песок в глазах, в одежде и в зубах - Мы против ветра держим путь на тракте, На дивногорских каменных столбах Хребты себе ломаем и характер. Мы гнемся в три погибели - ну, что ж, Такой уж ветер... Только, друг, ты знаешь,- Зато ничем нас после не согнешь, Зато нас на равнине не сломаешь! 1974.

********* Палач. http://www.youtube.com/watch?v=e-U5KC...​ http://www.youtube.com/watch?v=HxelSX...​ Когда я об стену разбил лицо и члены И все, что только было можно, произнес, Вдруг сзади тихое шептанье раздалось: - Я умоляю вас, пока не трожьте вены. При ваших нервах и при вашей худобе Не лучше ль чаю? Или огненный напиток? Чем учинять членовредительство себе, Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток. - Он сказал мне, - приляг, Успокойся, не плачь. - Он сказал: - Я не враг, Я - твой верный палач. Уж не за полночь - за три, Давай отдохнем. Нам ведь все-таки завтра Работать вдвоем. Раз дело приняло приятный оборот - Чем черт не шутит - может, правда, выпить чаю? - Но только, знаете, весь ваш палачий род Я, как вы можете представить, презираю. Он попросил: - Не трожьте грязное белье. Я сам к палачеству пристрастья не питаю. Но вы войдите в положение мое - Я здесь на службе состою, я здесь пытаю. И не людям, прости, - Счет веду головам. Ваш удел - не ахти, Но завидую вам. Право, я не шучу, Я смотрю делово - Говори что хочу, Обзывай хоть кого. Он был обсыпан белой перхотью, как содой, Он говорил, сморкаясь в старое пальто: - Приговоренный обладает, как никто, Свободой слова, то есть подлинной свободой. И я избавился от острой неприязни И посочувствовал дурной его судьбе. - Как жизнь? -спросил меня палач. - Да так себе... - Спросил бы лучше он: как смерть - за час до казни?.. - Ах, прощенья прошу, - Важно знать палачу, Что, когда я вишу, Я ногами сучу. Да у плахи сперва Хорошо б подмели, Чтоб моя голова Не валялась в пыли. Чай закипел, положен сахар по две ложки. - Спасибо! - Что вы! Не извольте возражать! Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать, А грязи нет, - у нас ковровые дорожки. -Ах, да неужто ли подобное возможно!- От умиленья я всплакнул и лег ничком. Он быстро шею мне потрогал осторожно И одобрительно почмокал языком. Он шепнул: Ни гугу! Здесь кругом стукачи. Чем смогу - помогу, Только ты не молчи. Стану ноги пилить - Можешь ересь болтать, Чтобы казнь отдалить, Буду дольше пытать. Не ночь пред казнью, а души отдохновенье! А я уже дождаться утра не могу. Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу, Я крикну весело: - Остановись, мгновенье, - Чтоб стоны с воплями остались на губах! - Какую музыку, - спросил он, - дать при этом? Я, признаюсь, питаю слабость к менуэтам, Но есть в коллекции у них и Оффенбах. ####### Полный текст: http://www.kulichki.com/vv/pesni/kogd...​

``````````` КУПЛЕТЫ КАССИРА И КАЗНАЧЕЯ. Когда пуста казна, Тогда страна бедна, И если грянет война, Так всем настанет хана. Но если казна полна, То может лопнуть она,- А если лопнет казна, Так всем нам грош цена. Ну а наша профессия - Изнутри и извне Сохранять равновесие В этой самой казне. Мы - дружки закадычные, Любим хвать и похвать,- Сядем в карты играть. - Только чур на наличные! - Только чур мухлевать! - Вот я - смотритель касс, Я вроде - кассоглаз, Хотя за мной-то как раз И нужен бы глаз да глаз. - А я забыл, кто я. Звук злата все звончей. Казна - известно чья? А я - так казначей?! Мы долги полной платою Отдаем целиком, Подгребаем лопатою И горстями гребем. Нас понять захотите ли - Двух друзей-горемык? - Не хотим мы тюрьмы: Мы же не расхитители - Уравнители мы. У нас болит спина, По швам трещит казна,- Играем без отдыха-сна - И будет казна спасена. Легко, без кутерьмы, Когда придут нас брать, Дойдем мы до тюрьмы - Туда рукой подать. Зато наша профессия - Изнутри и извне Сохранять равновесие В этой самой казне. Нас понять захотите ли - Двух друзей-горемык? - не хотим мы тюрьмы: Мы же не расхитители - Уравнители мы. 1974.

~~~~~~~~~~~ В этот день мне так не повезло - Я лежу в больнице как назло, В этот день все отдыхают, Пятилетие справляют И спиртного никогда В рот не брать торжественно решают. В этот день не свалится никто, Правда, Улановский выпьет сто, Позабыв былые раны, Сам Дупак нальёт стаканы И расскажет, как всегда, С юмором про творческие планы. В этот день - будь счастлив, кто успел! Ну, а я бы в этот день вам спел, В этот день, забыв про тренья, Нас поздравит Управленье, Но «Живого» - никогда, Враз и навсегда без обсужденья. * * * Идут «Десять дней...» пять лет подряд, Есть надежда, пойдут и шестой. Пригнали на «Мать» целый взвод солдат, Вот только где «Живой»? Но голос слышится: «Так-так-так, - Не ясно только чей, - Просмотрит каждый ваш спектакль Комиссия врачей, ткачей и стукачей». * * * Антимиры» пять лет подряд Идут, когда все люди спят, Но не летят в тартарары Короткие Антимиры И в сентябри, и в декабри! Прекрасно средь ночной поры Играются Антимиры. И коль артисты упадут - На смену дети им придут, Армейский корпус приведут. Спектакль - час двадцать, только вот Вдруг появился Мокинпотт... Эй, Мокинпотт, куда ты прёшь? No pasarán, едрёна вошь, Едрёна вошь, едрёна вошь! * * * Вот пятый сезон позади - Бис, браво, бис, браво, бис, браво! Прекрасно, и вдруг - впереди Канава, канава, канава. Пять лет промокают зады, На сцене то брызнет, то хлынет, Но выйдет сухим из воды Наш зам - сам возьмёт и починит, Сам зам Улановский туды Залезет, возьмёт и починит. Бывает, что дым - без огня... Всё фразы, всё фразы и фразы: Уже пятый год - раз в три дня Приказы, приказы, приказы. * * * Громкое «фе» Выражаю я поэту - Ведь банкету всё нету. Я сегодня возьму и пойду в кафе. Послушайте, если банкеты бывают, Значит это кому-нибудь нужно, Значит это необходимо, Чтобы каждый вечер Хоть у кого-нибудь Был хоть один банкет. * * * Нынче в МУРе всё в порядке - Вор сидит, дежурный ходит... Только что это, ребятки, На Таганке происходит? На Таганке всё в порядке - Без единой там накладки: Пятилео Пятилей Коллективно отмечают, Но дежурный докладает: «В зале вовсе не народ, А как раз наоборот!» Что вы, дети, что вы, дети! Видно, были вы в буфете!.. Что вы, дети, ладно, спите! Протрезвитесь - повторите! ### Сажусь - боюсь: На гвоздь наткнусь. Ложусь - боюсь, Что заножусь, Как долго я буду потом С занозой кровавой биться, И позой корявой тревожить Зоркий главрежа глаз?! Рамзес! Скорей Поторопись На юбилей, Да отоспись! Гляди, там выпьют целый штоф Без нас, без русских мужиков! Чего же ждём? Скорей идём! Хоть юбилей, хоть нам и пять, Пойти бутыль с собою взять? И хря - втихаря, И-их, на троих, Э-эх, это грех! У-уф, у-уф. А завтра «Тартюф», А мы не заняты! 1969.

---------- http://v-vysotsky.narod.ru/statji/200...​ http://dmitry-a.livejournal.com/950.html​ http://inosmi.ru/world/20080722/24274...​ Как-то раз, цитаты Мао прочитав, Вышли к нам они с большим его портретом,- Мы тогда чуть-чуть нарушили устав... Остальное вам известно по газетам. Вспомнилась песня, вспомнился стих - Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их",- Вот почему заваруха. При поддержке минометного огня, Молча, медленно, как будто на охоту, Рать китайская бежала на меня,- Позже выяснилось - численностью в роту. Вспомнилась песня, вспомнился стих - Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их",- Вот почему заваруха. Раньше - локти хоть кусать, но не стрелять, Лучше дома пить сгущенное какао,- Но сегодня приказали: не пускать,- Теперь вам шиш, но пасаран, товарищ Мао! Вспомнилась песня, вспомнился стих - Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их",- Вот почему заваруха. Раньше я стрелял с колена - на бегу,- Не привык я просто к медленным решеньям, Раньше я стрелял по мнимому врагу, А теперь придется по живым мишеням. Вспомнилась песня, вспомнился стих - Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их",- Вот почему заваруха. Мины падают, и рота так и прет - Кто как может - по воде, не зная броду... Что обидно - этот самый миномет Подарили мы китайскому народу. Вспомнилась песня, вспомнился стих - Словно шепнули мне в ухо: "Сталин и Мао слушают их",- Вот почему заваруха. Он давно - великий кормчий - вылезал, А теперь, не успокоившись на этом, Наши братья залегли - и дали залп... Остальное вам известно по газетам. 1969.

&&&&&&&& Михаилу Шемякину — чьим другом посчастливилось быть мне! Как зайдёшь в бистро-столовку, По пивку ударишь, — Вспоминай всегда про Вовку: — Где, мол, друг-товарищ. И в лицо — трёхстопным матом Можешь хоть до драки. Про себя же помни — братом Вовчик был Шемяке. Баба, как наседка, квохчет (Не было печали!) Вспоминай!!! Быть может, Вовчик — "Поминай как звали!" M.Chemiakin — всегда, везде Шемякин. А посему французский не учи!.. Как хороши, как свежи были маки, Из коих смерть схимичили врачи. Мишка! Милый! Брат мой Мишка! Разрази нас гром! Поживём еще, братишка, По-жи-вь-ём! Po-gi-viom. 1980.

////////////// ИМН ШКОЛЕ. Из класса в класс мы вверх пойдем, как по ступеням, И самым главным будет здесь рабочий класс, И первым долгом мы, естественно, отменим Эксплуатацию учителями нас! Да здравствует новая школа! Учитель уронит, а ты подними! Здесь дети обоего пола Огромными станут людьми! Мы строим школу, чтобы грызть науку дерзко, Мы все разрушим изнутри и оживим, Мы серость выбелим и выскоблим до блеска, Все теневое мы перекроем световым! Так взрасти же нам школу, строитель,- Для душ наших детских теплицу, парник,- Где учатся - все, где учитель - Сам в чем-то еще ученик! 1980.