Deathtofascism

````````````` ТУШЕНОШИ. Михаилу Шемякину под впечатлением от серии "Чрево". И кто вы суть? Безликие кликуши? Куда грядете - в Мекку ли, в Мессины? Модели ли влачите к Монпарнасу? Кровавы ваши спины, словно туши, И туши - как ободранные спины,- И ребра в ребра - и нету спасу. Ударил ток, скотину оглоуша, Обмякла плоть на плоскости картины И тяжко пала мяснику на плечи. На ум, на кисть творцу попала туша - И дюжие согбенные детины, Вершащие дела нечеловечьи. Кончал палач - дела его ужасны, А дальше те, кто гаже, ниже, плоше Таскали жертвы после гильотины: Безглазны, безголовы и безгласны И, кажется, бессутны тушеноши, Как бы катками вмяты в суть картины. Так кто вы суть, загубленные души? Куда спешите, полуобразины? Вас не разъять - едины обе массы. Суть Сутина - "Спасите наши туши!" Вы ляжете, заколотые в спины, И Урка слижет с лиц у вас гримасу. Слезу слизнет, и слизь, и лимфу с кровью Соленую - людскую и коровью, И станут пепла чище, пыли суше Кентавры или человекотуши. Я - ротозей, но вот не сплю ночами - В глаза бы вам взглянуть из-за картины!.. Неймется мне, шуту и лоботрясу,- Сдается мне - хлестали вас бичами, Вы крест несли и ободрали спины. И ребра в ребра вам - и нету спасу. Между 1977 и 1979. -------------------------------------------------------------------------------- Примечание: "Чрево" - серия литографий М. Шемякина "Чрево Парижа", изображающая мясников и разделанные туши. Сутин Хаим - художник, выходец из России, имеющий картины той же тематики. Урка - кличка собаки М. Шемякина.

&&&&&&& Цитата приписывается Высоцкому, но это возможно сказал и не он: "Я русский. По рождению, по языку, по литературным пристрастиям, по друзьям, по любви, по впаянности в родную землю, по всему, что создаёт человеческую душу. Но пока остаётся хоть один антисемит, я – еврей!". ******************* http://berkovich-zametki.com/2009/Sta...​ http://zelikm.com/news/2010/03/06/%D0...​ http://www.bards.ru/press/press_show....​ Запретили все цари всем царевичам Строго-настрого ходить по Гуревичам, К Рабиновичам не сметь, тоже - к Шифманам,- Правда, Шифманы нужны лишь для рифмы нам. В основном же речь идет за Гуревичей: Царский род ну так и прет к ихней девичьей - Там три дочки - три сестры, три красавицы - За царевичей цари опасаются. И Гуревичи всю жизнь озабочены: Хоть живьем в гробы ложись из-за доченек! Не устали бы про них песню петь бы мы, Но назвали всех троих дочек ведьмами. И сожгли всех трех цари их, умеючи, И рыдали до зари все царевичи. Не успел растаять дым костров еще, А царевичи пошли к Рабиновичам. Там три дочки - три сестры, три красавицы - И опять, опять цари опасаются. Ну, а Шифманы смекнули - и Жмеринку Вмиг покинули,- махнули в Америку. 1967 или 1968.

//////////// Тексты остальных песен к этому фильму здесь: http://vysockiy.ouc.ru/pesni-iz-kf-vo...​ Запоминайте: Приметы - это суета,- Стреляйте в черного кота, Но плюнуть трижды никогда Не забывайте! И не дрожите! Молясь, вы можете всегда Уйти от Страшного суда,- А вот от пули, господа, Не убежите! Кто там крадется вдоль стены, Всегда в тени и со спины? Его шаги едва слышны - Остерегитесь! Он врал, что истина в вине. Кто доверял ему вполне - Уже упал с ножом в спине,- Поберегитесь! За маской не узнать лица, В глазах - по девять грамм свинца, Расчет его точен и ясен. Он не полезет на рожон, Он до зубов вооружен И очень, очень опасен! Не доверяйте Ему ни тайн своих, ни снов, Не говорите лишних слов - Под пули зря своих голов Не подставляйте! Гниль и болото Произвели его на свет; Неважно - прав ты или нет - Он в ход пускает пистолет С пол-оборота. Он жаден, зол, хитер, труслив, Когда он пьет, тогда слезлив, Циничен он и не брезглив: "Когда и сколько?" Сегодня - я, а завтра - ты,- Нас уберут без суеты. Зрачки его черны, пусты - Как дула кольта. За маской не узнать лица, В глазах - по девять грамм свинца, Расчет его точен и ясен. Он не полезет на рожон, Он до зубов вооружен И очень, очень опасен! 1976. Для фильма "Вооружён и очень опасен".

********* Жил-был один чудак,- Он как-то раз, весной, Сказал чуть-чуть не так - И стал невыездной. А, может, что-то спел не то По молодости лет. А, может, выпил два по сто С кем выпивать не след. Он письма отправлял - Простым и заказным, И не подозревал, Что стал невыездным. Да и не собирался он На выезд никуда - К друзьям лишь ездил на поклон В другие города. На сплетни он махнул Свободною рукой,- Сидел и в ус не дул Чудак невыездной. С ним вежливы, на "вы" везде, Без спущенных забрал, Подписку о невыезде Никто с него не брал. Он в карточной игре Не гнался за игрой - Всегда без козырей И вечно "без одной". И жил он по пословице: Хоть эта мысль не та - Все скоро обеззлобится И встанет на места. И он пером скрипел - То злее, то добрей,- Писал себе и пел Про всяческих зверей: Что, мол, сбежал гиппопотам С Египта в Сомали - Хотел обосноваться там, Да высох на мели. Но строки те прочлись Кому-то поутру - И, видимо, пришлись С утра не по нутру. Должно быть, между строк прочли, Что бегемот - не тот, Что Сомали - не Сомали, Что все наоборот. Прочли, от сих до всех Разрыв и перерыв, Закрыли это в сейф, И все - на перерыв. Чудак пил кофе натощак - Такой же заводной,- Но для кого-то был чудак Уже невыездной. ...Пришла пора - а то Он век бы не узнал, Что он совсем не то, За что себя считал. И после нескольких атак, В июльский летний зной Ему сказали: "Ты, чудак, Давно невыездной!" Другой бы, может, и запил, А он махнул рукой: "Что я,- когда и Пушкин был Всю жизнь невыездной!" 1973.

)))))))) Жан, Жак, Гийом, Густав - Нормальные французы, - Немного подлатав Расползшиеся узы, Бесцветные, как моль, Разинув рты без кляпа, Орут : "Виват, Жан Поль, Наш драгоценный папа!" Настороже, как лось, Наш папа, уши - чутки. Откуда что взялось - Флажки, плакаты, дудки? Страшась гореть в аду, Поют на верхней ноте. "А ну-ка, ниспаду Я к вам на вертолете!" "Есть риск - предупредил Пилот там, на экране, - Ведь шлепнулся один Не вовремя в Иране". "Смелее! В облака, Брат мой, ведь я в сутане, А смерть - она пока Еще в Афганистане!" - И он разгладил шелк Там, где помялась лента, И вскоре снизошел До нас, до президента. Есть папа, но была Когда-то божья мама. Впервые весела Химера Нотр-Дама. Людским химер не мерь - Висит язык, как жало. Внутри ж ее теперь Чего-то дребезжало. Ей был смешон и вид Толпы - плащи да блузки... Ан, папа говорит Прекрасно по-французски. Поедет в Лувр, "Куполь" И, может быть, в Сорбонну, Ведь папа наш, Жан Поль, Сегодня рад любому. Но начеку был зав Отделом протокола : Химере не сказав Ни слова никакого, Он вышел. Я не дам Гроша теперь за папу. Химеры Нотр-Дам, Опять сосите лапу! 1980.

@@@@@@@ Если б я был физически слабым... Если б я был физически слабым - Я б морально устойчивым был, - Ни за что не ходил бы по бабам, Алкоголю б ни грамма не пил! Если б я был физически сильным - Я б тогда - даже думать боюсь! - Пил бы влагу потоком обильным, Но... по бабам - ни шагу, клянусь! Ну а если я средних масштабов - Что же делать мне, как же мне быть? - Не могу игнорировать бабов, Не могу и спиртного не пить! 1960.

Давно, в эпоху мрачного язычества, Огонь горел исправно, без помех,- А ныне, в век сплошного электричества, Шабашник - самый главный человек. Нам внушают про проводку, А нам слышится - про водку; Нам толкуют про тройник, А мы слышим: "на троих". Клиент, тряхни своим загашником И что нас трое - не забудь,- Даешь отъявленным шабашникам Чинить электро-что-нибудь! У нас теперь и опыт есть, и знание, За нами невозможно усмотреть,- Нарочно можем сделать замыкание, Чтоб без работы долго не сидеть. И мы - необходимая инстанция, Нужны, как выключателя щелчок,- Вам кажется: шалит электростанция - А это мы поставили "жучок"! "Шабашэлектро" наш нарубит дров еще, С ним вместе - дружный смежный "Шабашгаз". Шабашник - унизительное прозвище, Но что-то не обходятся без нас! Между 1970 и 1978. ________________________________________ Версии: Возможно, строфы 2 и 3 по замыслу автора являлись рефреном.

* * * Давно я понял: жить мы не смогли бы, И что ушла - все правильно, клянусь,- А за поклоны к праздникам - спасибо, И за приветы тоже не сержусь. А зря заботишься, хотя и пишешь - муж, но, Как видно, он тебя не балует грошом,- Так что, скажу за яблоки - не нужно, А вот за курево и водку - хорошо. Ты не пиши мне про березы, вербы - Прошу Христом, не то я враз усну,- Ведь здесь растут такие, Маша, кедры, Что вовсе не скучаю за сосну! Ты пишешь мне про кинофильм "Дорога" И что народу - тыщами у касс,- Но ты учти - людей здесь тоже много И что кино бывает и у нас. Ну в общем ладно - надзиратель злится, И я кончаю,- ну всего, бывай! Твой бывший муж, твой бывший кровопийца. ...А знаешь, Маша, знаешь,- приезжай! 1964.

$$$$$ Вы учтите, я раньше был стоиком, Физзарядкой я - систематически... А теперь ведь я стал параноиком И морально слабей и физически. Стал подвержен я всяким шатаниям - И в физическом смысле, и в нравственном, Расшатал свои нервы и знания, Приходить стали чаще друзья с вином... До сих пор я на жизнь не сетовал: Как приказ на работе - так премия. Но... связался с гражданкою этой вот, Обманувшей меня без зазрения. ...Я женился с завидной поспешностью, Как когда-то на бабушке - дедушка. Оказалось со всей достоверностью, Что была она вовсе не девушка, Я был жалок, как нищий на паперти,- Ведь она похвалялась невинностью! В загсе я увидал в ее паспорте Два замужества вместе с судимостью. Я мужей ей простил - ох, наивный я, А она меня - чарами-путами: Мол, судимости все за невинные Операции с овоще-фруктами. И откуда набрался терпенья я, Когда мать ее - подлая женщина - Поселилась к нам без приглашения И сказала: "Так было обещано!" Они с мамой отдельно обедают, Им, наверное, очень удобно тут, И теперь эти женщины требуют Разделить мою мебель и комнату. ...И надеюсь я на справедливое И скорейшее ваше решение. Я не вспыльчивый и не трусливый я - И созревший я для преступления! 1967, весна.

* * * Все с себя снимаю - слишком душно,- За погодой следую послушно,- Но... все долой - нельзя ж! Значит, за погодой не угнаться: Дальше невозможно раздеваться,- Да, это же не пляж! Что-то с нашей модой стало ныне: Потеснили "макси" снова "мини" - Вновь, вновь переворот! Право, мне за модой не угнаться - Дальше невозможно одеваться, Но - и наоборот! Скучно каждый вечер слушать речи. У меня - за вечер по две встречи,- Тот и другой - не прост. Трудно часто переодеваться - Значит, мне приходится стараться,- Вот, вот ведь в чем вопрос! 1973.

* * * Вот я вошел, и дверь прикрыл, И показал бумаги, И так толково объяснил Зачем приехал в лагерь. Начальник - как уключина,- Скрипит - и ни в какую! "В кино мне роль поручена,- Опять ему толкую,- И вот для изучения - Такое ремесло - Имею направление! Дошло теперь?" - "Дошло! Вот это мы приветствуем,- Чтоб было, как с копирки, Вам хорошо б - под следствием Полгодика в Бутырке! Чтоб ощутить затылочком, Что чуть не расстреляли, Потом - по пересылочкам,- Тогда бы вы сыграли!.." Внушаю бедолаге я Настойчиво, с трудом: "Мне нужно - прямо с лагеря - Не бывши под судом!" "Да вы ведь знать не знаете, За что вас осудили,- Права со мной качаете - А вас еще не брили!" "Побреют!- рожа сплющена!- Но все познать желаю, А что уже упущено - Талантом наверстаю!" "Да что за околесица,- Опять он возражать,- Пять лет в четыре месяца - Экстерном, так сказать!.." Он даже шаркнул мне ногой - Для секретарши Светы: "У нас, товарищ дорогой, Не университеты! У нас не выйдет с кондачка, Из ничего - конфетка: Здесь - от звонка и до звонка,- У нас не пятилетка! Так что, давай-ка ты, валяй - Какой с артиста толк!- У нас своих хоть отбавляй", - Сказал он и умолк. Я снова вынул пук бумаг, Ору до хрипа в глотке: Мол, не имеешь права, враг,- Мы здесь не в околотке! Мол, я начальству доложу,- Оно, мол, разберется!.. Я стервенею, в роль вхожу, А он, гляжу,- сдается. Я в раже, удержа мне нет, Бумагами трясу: "Мне некогда сидеть пять лет - Премьера на носу!" Между 1970 и 1978.

* * * В тюрьме Таганской нас стало мало - Вести по-бабски нам не пристало. Дежурный по предбаннику Все бьет - хоть землю с мелом ешь,- И я сказал охраннику: "Ну что ж ты, сука, делаешь?!" В тюрьме Таганской легавых нету,- Но есть такие - не взвидишь свету! И я вчера напарнику, Который всем нам вслух читал, Как будто бы охраннику, Сказал, что он легавым стал. В тюрьме Таганской бывает хуже,- Там каждый - волком, никто не дружит. Вчера я подстаканником По темечку по белому Употребил охранника: Ну что он, сука, делает?! 1965.

^^^^^ В стае диких гусей. В стае диких гусей был второй, Он всегда вырывался вперед, Гуси дико орали: «Встань в строй!» И опять продолжали полет. А однажды за Красной Горой, Где тепло и уютно от тел, Понял вдруг этот самый второй, Что вторым больше быть не хотел: Всё равно - там и тут Непременно убьют, Потому что вторых узнают. А кругом гоготали: «Герой! Всех нас выстрелы ждут вдалеке. Да пойми ты, что каждый второй Обречен в косяке!» Бой в Крыму: всё в дыму, взят и Крым. Дробь оставшихся не достает. Каждый первый над каждым вторым Непременные слезы прольет. Мечут дробью стволы, как икрой, Поубавилось сторожевых, Пал вожак, только каждый второй В этом деле остался в живых. Это он, е-мое, Стал на место свое, Стал вперед, во главу, в острие. Если счетом считать - сто на сто! - И крои не крои - тот же крой: «Каждый первый» не скажет никто, Только - «каждый второй». ...Всё мощнее машу: взмах - и крик Начался и застыл в кадыке! Там, внизу, всех нас - первых, вторых - Злые псы подбирали в реке. Может быть, оттого, пес побрал, Я нарочно дразнил остальных Что во «первых» я с жизнью играл, И летать не хотел во «вторых»... Впрочем, я - о гусях: Гусь истек и иссяк - Тот, который сбивал весь косяк. И кого из себя ты не строй - На спасение шансы малы: Хоть он первый, хоть двадцать второй - Попадет под стволы. © Владимир Высоцкий. Текст, 1980.

``````````` В плен - приказ: не сдаваться,- они не сдаются, Хоть им никому не иметь орденов. Только черные вороны стаею вьются Над трупами наших бойцов. Бог войны - по цепям на своей колеснице,- И в землю уткнувшись, солдаты лежат. Появились откуда-то белые птицы Над трупами наших солдат. После смерти для всех свои птицы найдутся - Так и белые птицы для наших бойцов, Ну, а вороны - словно над падалью - вьются Над черной колонной врагов. 1960-e. http://ru.wikisource.org/wiki/%D0%9F%...​ http://www.proza.ru/2007/05/10-283

* * * В голове моей тучи безумных идей - Нет на свете преград для талантов! Я под брюхом привыкших теснить лошадей Миновал верховых лейтенантов. ...Разъярялась толпа, напрягалась толпа, Нарывалась толпа на заслоны - И тогда становилась толпа "на попа", Извергая проклятья и стоны. Дома я раздражителен, резок и груб,- Домочадцы б мои поразились, Увидав, как я плакал, взобравшись на круп,- Контролеры - и те прослезились. Столько было в тот миг в моем взгляде на мир Безотчетной, отчаянной прыти, Что, гарцуя на сером коне, командир Удивленно сказал: "Пропустите!" Он, растрогавшись, поднял коня на дыбы - Аж нога ускользнула из стремя. Я пожал ему ногу, как руку судьбы,- Ах, живем мы в прекрасное время! Серый конь мне прощально хвостом помахал, Я пошел - предо мной расступились; Ну, а мой командир на концерт поскакал Музыканта с фамилией Гилельс. Я свободное место легко отыскал После вялой незлой перебранки,- Всё не сгонят - не то что, когда посещал Пресловутый Театр на Таганке. Тесно здесь, но тепло - вряд ли я простужусть, Здесь единство рядов - в полной мере! Вот уже я за термосом чьим-то тянусь - В нем напиток "кровавая Мэри". Вот сплоченность-то где, вот уж где коллектив, Вот отдача где и напряженье! Все болеют за нас - никого супротив,- Монолит - без симптомов броженья! Меня можно спокойно от дел отстранить, Робок я перед сильными, каюсь,- Но нельзя меня силою остановить, Когда я на футбол прорываюсь! 1971.

* * * В восторге я! Душа поет! Противоборцы перемерли, И подсознанье выдает Общеприемлимые перлы. А наша первая пластинка - Неужто ли заезжена? Ну что мы делаем, Маринка! Ведь жизнь - одна, одна, одна! Мне тридцать три - висят на шее, Пластинка Дэвиса снята. Хочу в тебе, в бою, в траншее - Погибнуть в возрасте Христа. А ты - одна ты виновата В рожденьи собственных детей! Люблю тебя любовью брата, А может быть, еще сильней! 1971.

++++++++ В белье плотной вязки, В буденовке ноской, Овеянной, кстати, Гражданской войной, Я не на Аляске, Я не с эскимоской - Лежу я в кровати С холодной женой. Идет моей Наде - В плетеной рогоже, В фуфайке весёлой, В китайском плаще, - И в этом наряде Она мне дороже Любой полуголой, А голой - вообще. Не нашел сатана денька - Всей зимы ему мало, Так напакостил в праздник точь-в-точь! Не тяни же ты, Наденька, На себя одеяло В новогоднюю ночь! Тьфу в нас, недоёных, - Чего мы гундосим! Соседу навесил - Согреться чуток. В центральных районах В квартирах - плюс восемь, На кухне - плюс десять, Палас - как каток. Сожгем мы в духовке Венгерские стулья И финское кресло С арабским столом. Где надо - мы ловки: Всё прём к себе в улья, - А ну, интересно, Пойдем напролом? 1979. ********************** Возможно, строфа 3 по замыслу автора являлась рефреном. Время написания стихотворения совпадает с авариями и неполадками в системе теплоснабжения Москвы во время сильных холодов в январе 1979 г.

^^^^^^ Я НЕ УСПЕЛ. (Тоска по романтике) Болтаюсь сам в себе, как камень в торбе, И силюсь разорваться на куски, Придав своей тоске значенье скорби, Но сохранив загадочность тоски... Свет Новый не единожды открыт, А Старый - весь разбили на квадраты. К ногам упали тайны пирамид, К чертям пошли гусары и пираты. Пришла пора всезнающих невежд, Все выстроено в стройные шеренги. За новые идеи платят деньги, И больше нет на "эврику" надежд. Все мои скалы ветры гладко выбрили, Я опоздал ломать себя на них. Все золото мое в Клондайке выбрали, Мой черный флаг в безветрии поник. Под илом сгнили сказочные струги, И могикан последних замели. Мои контрабандистские фелюги Сухие ребра сушат на мели. Висят кинжалы добрые в углу Так плотно в ножнах, что не втиснусь между. Смоленый плот - последнюю надежду - Волна в щепы разбила об скалу. Вон из рядов мои партнеры выбыли, У них сбылись гаданья и мечты. Все крупные очки они повыбили - И за собою подожгли мосты. Азартных игр теперь наперечет, Авантюристов всех мастей и рангов... По прериям пасут домашний скот - Там кони пародируют мустангов. И состоялись все мои дуэли, Где б я почел участие за честь. Там вызвать и явиться - всё успели, Всё предпочли, что можно предпочесть. Спокойно обошлись без нашей помощи Все те, кто дело сделали мое,- И по щекам отхлестанные сволочи Бессовестно ушли в небытие. Я не успел произнести: "К барьеру!" - А я за залп в Дантеса все отдам. Что мне осталось - разве красть химеру С туманного собора Нотр-Дам? В других веках, годах и месяцах Все женщины мои отжить успели,- Позанимали все мои постели, Где б я хотел любить - и так, и в снах. Захвачены все мои одры смертные - Будь это снег, трава иль простыня,- Заплаканные сестры милосердия В госпиталях обмыли не меня. Мои друзья ушли сквозь решето - Им всем досталась Лета или Прана,- Естественною смертию - никто, Все - противоестественно и рано. Иные жизнь закончили свою - Не осознав вины, не скинув платья,- И, выкрикнув хвалу, а не проклятья, Беззлобно чашу выпили сию. Другие - знали, ведали и прочее,- Но все они на взлете, в нужный год - Отплавали, отпели, отпророчили... Я не успел - я прозевал свой взлет. 1973.

********* ДОРОГИ...ДОРОГИ... Ах, дороги узкие - Вкось, наперерез,- Версты белорусские - С ухабами и без. Как орехи грецкие, Щелкаю я их,- Ох, говорят, немецкие - Гладко, напрямик... Там, говорят, дороги - ряда по три, И нет табличек с "Ахтунг!" или "Хальт!". Ну что же - мы прокатимся, посмотрим, Понюхаем не порох, а асфальт. Горочки пологие - Я их - щелк да щелк! Но в душе, как в логове, Затаился волк. Ату, колеса гончие! Целюсь под обрез - И с волком этим кончу я На отметке "Брест". Я там напьюсь водички из колодца И покажу отметки в паспортах. Потом мне пограничник улыбнется, Узнав, должно быть,- или просто так. После всякой зауми Вроде: "Кто таков?"- Как взвились шлагбаумы Вверх, до облаков! Лишь взял товарищ в кителе Снимок для жены - И... только нас и видели С нашей стороны! Я попаду в Париж, в Варшаву, в Ниццу! Они - рукой подать - наискосок... Так я впервые пересек границу - И чьи-то там сомненья пресек. Ах, дороги скользкие - Вот и ваш черед,- Деревеньки польские - Стрелочки вперед; Телеги под навесами, Булыжник-чешуя... По-польски ни бельмеса мы - Ни жена, ни я! Потосковав о ломте, о стакане, Остановились где-то наугад,- И я сказал по-русски: "Прошу, пани!"- И получилось точно и впопад! Ах, еда дорожная Из немногих блюд! Ем неосторожно я Все, что подают. Напоследок - сладкое, Стало быть - кончай! И на их хербатку я Дую, как на чай. А панночка пощелкала на счетах (Всё, ка у нас - Зачем туристы врут!)- И я, прикинув разницу валют, Ей отсчитал не помню сколько злотых И проворчал: "По божески дерут"... Где же песни-здравицы,- Ну-ка подавай!- Польские красавицы, Для туристов - рай? Рядом на поляночке - Души нараспах - Веселились панночки С граблями в руках. "Да, побывала Польша в самом пекле,- Сказал старик и лошадей распряг...- Красавицы-полячки не поблекли - А сгинули в немецких лагерях..." Лемеха въедаются В землю, как каблук, Пеплы попадаются До сих пор под плуг. Память вдруг разрытая - Неживой укор: Жизни недожитые - Для колосьев корм. В моем мозгу, который вдруг сдавило Как обручем,- но так его, дави!- Варшавское восстание кровило, Захлебываясь в собственной крови... Дрались - худо, бедно ли, А наши корпуса - В пригороде медлили Целых два часа. В марш-бросок, в атаку ли - Рвались, как один,- И танкисты плакали На броню машин... Военный эпизод - давно преданье, В историю ушел, порос быльем,- Но не забыто это опозданье, Коль скоро мы заспорили о нем. Почему же медлили Наши корпуса? Почему обедали Эти два часа? Потому что, танками, Мокрыми от слез, Англичанам с янками Мы утерли нос! А может быть, разведка оплошала - Не доложила?.. Что теперь гадать! Но вот сейчас читаю я: "Варшава" - И еду, и хочу не опоздать! 1973.

####### Ах, откуда у меня грубые замашки? Походи с мое, поди даже не пешком... Меня мама родила в сахарной рубашке, Подпоясала меня красным кушаком. Дак откуда у меня хмурое надбровье? От каких таких причин белые вихры? Мне папаша подарил бычее здоровье И в головушку вложил не "хухры-мухры". Начинал мытье мое с Сандуновских бань я, - Вместе с потом выгонял злое недобро. Годен - в смысле чистоты и образованья, Тут и голос должен быть - чисто серебро. Пел бы ясно я тогда, пел бы я про дали, Пел бы я про самое главное для всех, Все б со мной здоровкались, все бы мне прощали, Но не дал Бог голоса, - нету, как на грех! Но воспеть-то хочется, да хотя бы шали, Да хотя бы самое главное и ТО! И кричал со всхрипом я - люди не дышали, И никто не морщился, право же, никто! От ко{го} же сон такой, да вранье да хаянье! Я всегда имел в виду мужиков, не дам. Вы же слушали меня, затаив дыхание, И теперь ханыжите - только я не дам. Был раб Божий, нес свой крест, были у раба вши. Отрубили голову - испугались вшей. Да поплакав, разошлись, солоно хлебавши, И детишек не забыв вытолкать взашей. 1976.

* * * А мы живем в мертвящей пустоте,- Попробуй надави - так брызнет гноем,- И страх мертвящий заглушаем воем - И те, что первые, и люди, что в хвосте. И обязательные жертвоприношенья, Отцами нашими воспетые не раз, Печать поставили на наше поколенье - Лишили разума и памяти и глаз. 1979 или 1980.

!!!!!!!!!! А меня тут узнают - Ходят мимо и поют, За мое здоровье пьют андоксин. Я же славы не люблю - Целый день лежу и сплю, Спросят "что с тобой" - леплю: так, мол, сплин. А ко мне тут пристают: Почему, мол, ты-то тут, - Ты ведь был для нас статут и пример! Что же им ответить мне? - Мол, ударился во сне, Мол, влияние извне, лик химер... А меня февраль 1968.

^^^^^^^^^^ Высоцкий: "Рассказ-О разоблачении артистов- 1980 г".

&&&&&&&&&&& Высоцкий: "Рассказ-О подражателях, о своем голосе".

@@@@@@@@@@ Высоцкий: "Рассказ-О Джеймсе Бонде-Себя от надоевшей славы спрятав".